***Великий Флудер***Глядя на себя в зеркало, вы обнаружите там собственное присутствие, однако же неудачи или успехи ваши видимы лишь по вашему отражению в других людях.
читать дальшеОн сидел на берегу высокого утеса, внизу, переливаясь разными цветами, отражая солнце, плескалось такое холодное и недоступное море. Солнце уже практически закатилось за горизонт и та маленькая часть света, которая всегда остается, когда солнце уже закатилось, и от этого создает какое-то слабое ощущение приближения к разгадке какой-то тайны, что, как кажется, знали те древние, сильные и счастливые люди на самом деле просто отсвет от поверхности моря. Ничего более. Но как же хочется думать, что это не так.
Человек сидел, оперевшись на камень и писал что-то в блокноте, лежащем на коленях. На нем было немного странное для этого времени года одеяние: черный балахон с капюшоном сразу привлекал внимание тем, что был расшит серебром, никто не принял бы этого человека за монаха или священника, было в нем что-то такое, не от веры. Непослушная от ветра челка падала на лицо, и человек одной рукой постоянно поправлял ее. Черные волосы вихрем выбивались из-под капюшона, видно было, что их длина тоже явно отличает этого человека от всех остальных представителей духовенства. А то, что он был к нему (духовенству) причастен не вызывало никаких сомнений. Если бы кто-то кроме меня видел его со стороны, то он, клянусь, подумал бы так же: его осанка, движения рук – все было неспешным, почтенным, как и у всех священников, которых я когда-либо наблюдал.
Я решил приблизиться и поговорить с ним. И только я собрался отойти подальше, чтобы выйти на тропинку и выйти на утес, как ни в чем, ни бывало, человек повернулся и посмотрел на меня, хотя я и не видел его глаз, но почувствовал, что через толщу листвы человек видит именно меня:
- Выходите, я уже устал ждать.
Пришлось выходить. Я отодвинул рукой самую большую ветку и вышел из своего укрытия.
- Ну, здравствуйте. - Сказал он.
- Здравствуйте. Меня зовут Грегори.
- Приятно познакомиться. Вы, наверное, тот, о ком мне рассказывали – школьный учитель, да?
- Да, - я удивился, - но откуда вы знаете?
- Мне посоветовали сходить именно к вам, вас уважают в городе за ум и доброту к детям. И не спрашивайте меня, как я вас вычислил и как заметил, я же должен быть хоть немного загадочным. – Он засмеялся. – Кстати, простите мою невоспитанность, я – Девин.
- Приятно познакомиться, - я протянул ему руку, он пожал ее, несмотря на хрупкий вид, в его рукопожатии чувствовалась сила.
- Кстати, доктор, почему вы, с вашими знаниями, до сих пор в школе?
- Мне там нравится, мне нравиться думать, будто я учу детей тому доброму, что они потом принесут в мир.
- Значит, меня отправили к нужному человеку, - он засмеялся. Я вдруг подумал, что имя «Девин», если в нем поменять одну букву превратится в слово «Девил» - дьявол, видимо что-то отразилось на моем лице, так как он заметил. – Вы чем-то огорчены?
- Нет, просто мне кое-что показалось.
- Что же, если не секрет? И, может быть, перейдем на «ты»?
- Согласен. Мне показалось странным ваше имя…
Он перебил меня:
- Вы про букву? Да, каюсь, я специально взял себе такое имя, просто потому, что то, о чем я говорю очень не нравится многим, и многие считают меня еретиком.
- И о чем же вы говорите? Вам же ведь дали информацию о том, что я очень свободно мыслю, что так же не поощряется Матерью нашей Церковью. – Я засмеялся, он засмеялся вместе со мной и сказал:
- Не боитесь, что вас когда-нибудь услышат? И, кстати, мы собрались переходить на «ты».
- Не боюсь. Они мне ничего не смогут сделать, Инквизиция сейчас слаба, да и я являюсь Верховным Инквизитором в Корнуэлле. Так что можешь меня не бояться – ты все равно успеешь уйти, если захочешь. Я не сторонник костров.
- Хорошо, придется тебе поверить. Мои убеждения даже тебе могут показаться кощунственными, дай мне слово, что если тебе что-то не понравится, ты дашь мне хотя бы три часа, чтобы покинуть город.
Так вот, слушай. Я считаю, что Бога нет. Что смысл человеческой жизни состоит в том, чтобы видеть красоту мира, со всех его сторон. Я, например, вижу красоту мира с так называемой «темной» стороны, со стороны боли и грусти… Я люблю копаться в чужих душах, но я стараюсь помочь тем, у кого я беру что-то, мы ведь всегда должны отдавать долги, и ни для того, чтобы не нарушить какой-то вселенский принцип, а просто, чтобы быть честными с собой. – Его глаза загорелись, но не фанатичным огнем, а одухотворенностью порыва. – Мой символ – кольцо. Смотря на кольцо, мне в голову забрела мысль о том, что понятие смысла жизни является конечной точкой самопознания человека, а, значит, фактически моментом его смерти. Но при этом кольцо замкнуто, значит, и смерть является началом жизни. Но, поскольку я еще жив, то все это – не более чем романтические мечтания.
На самом-то деле, если верить развивающейся биологии, то смысла жизни просто нет, упразднили за ненадобностью, потому что, если верить, что нас создала Природа, а никакой не Бог, то получается, что природа просто наделила нас немного другими, чуть более расширенными в плане функциональности, компонентами, ну и самосознанием, конечно.
Тогда получается, что если наш мозг, как доказали биологи, развивался в процессе эволюции, и все мысли о смысле жизни являются просто нашей фантазией. И ничего реального в понимании нашей роли в жизни не принесут. Может быть, наша роль – проста, как и у всех животных – размножаться и хранить популяцию, а мы напридумывали красивых фраз и тайн.
- Не знаю, я никогда не задумывался над этим. Как же это было… - я задумался. – А, вспомнил, у кого-то вычитал, фантастика, конечно, но представление дает: «Он никак не мог взять в толк, как же это он роет в одном направлении и все равно каждое утро откапывает дверь на работу, но зато понимал, что размышления о таких вещах еще никого не привели ни к чему хорошему, и поэтому предпочитал особенно на эту тему не думать».
- Я же говорил, что ты меня не поймешь… Всегда одна и та же реакция на мои слова, а ведь никто и не задумался, что именно они могли бы оказаться истиной, так как у всех гипотез на Земле равная доля вероятности… А когда кто-то как-то докажет, все удивятся – как же это мы, ведь все было так просто. Самое замечательное, что среди всех гипотез мира этой, доказанной, не будет. – Он засмеялся. – Но я, скорее всего, этого уже не увижу. Хотя мне оно и не надо – просто кто-нибудь бы понял…
- Ты меня не дослушал, - перебил я его. - Я ведь так и не рассказал, что я тоже подозреваю, что Бога нет. Ведь все, что мы видим, создано человеческими руками. Все законы нашего общества записаны еще Аристотелем, а уж кем они были составлены, я не берусь судить, но точно знаю одно – законы эти писаны людьми, а не кем-либо еще. Мне даже кажется, что законы социума складывались в результате той эволюции, о которой ты говорил. Мне интересно, кто был Моисей, да и был ли он вовсе. Никто же точно не знает… Знаю только одно, что где-то, кажется в Индии, существовал Гаутама Будда, если я правильно помню его имя. Если только это тоже не подлог.
- Существовал, мне кажется, и он более реален, чем Моисей, может из-за того, что он существовал «ближе» к нам по времени? Но религия – очень тонкий инстремент, с помощью которого можно управлять сотнями тысяч людей, и я не удивлюсь, если окажется, что все религии мира были созданы теми, кто хотел абсолютной власти. Опять же, я исключаю религию Будды, да и, пожалуй, друидов. Они не стремятся к власти, в отличие от того же христианства…
Хотя опять же, подчеркну, что я не знаю, что у них в душе, я не принимал их религии и не сильно знаю догматы, хотя, как мне кажется, цель создания религии – власть. Но смысл спорить о том, чего не знаешь?
- Я знаю, но просто пойми и меня, ты – незнакомый человек, причем еще и с образованием, путешествовал, занимался чем-то еще, а я – скромный сельский учитель, не побывавший дальше пределов родного графства, и которому, к тому же, поговорить на такие темы просто не с кем. Посмотри вокруг – везде запуганный народ, в каждом человеке они видят шпика, как они могут говорить со мной на такие темы, зная мой сан? Что они подумают? Так что, в сущности, я очень одинок.
- Расскажешь, как же тебя угораздило стать инквизитором? Защищаешь своих язычников?
- Примерно так, хотя никто этого не знает. Для высших властей я – примерный, исполняющий все инструкции инквизитор, а для остальных… - я задумался. – Да и для остальных тоже. - Настроение вдруг упало. – Ну, я не могу желать, чтобы все видели во мне ангела, это же невозможно. И, кстати, я не защищаю всех, - я подчеркнул это слово. – я защищаю только тех, кто не мешает другим. Например, в нашем графстве, да и по всей территории страны, друиды давно отказались от жертвоприношений. Они поклоняются Природе, они лучше, чем те, которых мы завтра поведем на костер.
- Кого же?
- Век не было такой напасти, в городе объявились какие-то идолопоклонники. Они убили одну девушку прежде, чем мы успели их изловить. Я лично подожгу их костер. Сегодня будет суд, приходи. Мы будем решать, что с ними делать. Но запомни, тебя стража из поля зрения выпускать не будет, мало тут робингудов шатается.
- Нет, - он улыбнулся открыто, - я не из их числа. Но почему ты их так ненавидишь?
- А их есть за что любить? В мире два сильных чувства – любовь и ненависть, все остальное – их отголоски. Любовь вообще спорное чувство, впрочем, как и ненависть. Разве можно любить вора или убийцу? А ведь любят! И хотя такая любовь, зачастую, является всего лишь выдуманной, но иногда бывают и истинные чувства.
- Сердце женщины – загадка, которую не разгадать ни одному мужчине. Мы не знаем и не узнаем никогда, почему женщина любит и как. Хотя, если задуматься, а сами-то мы знаем, почему любим? Мы, конечно, можем сказать «за ум» или «за красоту», но ведь все это общие формулировки, а на самом деле нами руководят чувства, согласен? – Я кивнул головой. – Но, знаешь, когда мы любимы, нам более ничего не важно, мы стараемся только сохранить то, что построили, – он поправился, - ну, я так считаю. – Он продолжал. – Само понимание любви для меня – чистое обожание друг друга, проявления нежности, заботы и, главное – никаких конфликтов. Именно в эту концепцию любви я верю и именно ее я пытаюсь воплотить. Это сложно, так как приходится с собой бороться, зато результат превосходит все ожидания. Право, я никогда так не любил, но очень этого желаю. Ведь именно это и есть счастье, разве не так?
- Наверное, я ведь так и не узнал любви. Жена моя рано умерла, а я так больше никого и не встретил. Теперь я перенес всю любовь на детей, может в этом мое личное счастье. – Я посмотрел на небо и продолжил более спокойным голосом. – Скоро вечер, нужно сегодня организовать место на площади для суда. Пойдем. Ты уже где-то остановился?
- Нет, я собирался сейчас этим заняться. – Сказал он и опустил капюшон.
- Не стоит себя утруждать, предлагаю тебе поселиться у меня в доме. Комнат у меня много, так что место найдется. Вечером можно свободно вести беседу. И надолго ты у нас?
- Нет, ненадолго, - он улыбнулся, - я не задерживаюсь долго, боюсь привязаться к людям. Пойдем.
И мы пошли обратно по тропинке в город.
Человек сидел, оперевшись на камень и писал что-то в блокноте, лежащем на коленях. На нем было немного странное для этого времени года одеяние: черный балахон с капюшоном сразу привлекал внимание тем, что был расшит серебром, никто не принял бы этого человека за монаха или священника, было в нем что-то такое, не от веры. Непослушная от ветра челка падала на лицо, и человек одной рукой постоянно поправлял ее. Черные волосы вихрем выбивались из-под капюшона, видно было, что их длина тоже явно отличает этого человека от всех остальных представителей духовенства. А то, что он был к нему (духовенству) причастен не вызывало никаких сомнений. Если бы кто-то кроме меня видел его со стороны, то он, клянусь, подумал бы так же: его осанка, движения рук – все было неспешным, почтенным, как и у всех священников, которых я когда-либо наблюдал.
Я решил приблизиться и поговорить с ним. И только я собрался отойти подальше, чтобы выйти на тропинку и выйти на утес, как ни в чем, ни бывало, человек повернулся и посмотрел на меня, хотя я и не видел его глаз, но почувствовал, что через толщу листвы человек видит именно меня:
- Выходите, я уже устал ждать.
Пришлось выходить. Я отодвинул рукой самую большую ветку и вышел из своего укрытия.
- Ну, здравствуйте. - Сказал он.
- Здравствуйте. Меня зовут Грегори.
- Приятно познакомиться. Вы, наверное, тот, о ком мне рассказывали – школьный учитель, да?
- Да, - я удивился, - но откуда вы знаете?
- Мне посоветовали сходить именно к вам, вас уважают в городе за ум и доброту к детям. И не спрашивайте меня, как я вас вычислил и как заметил, я же должен быть хоть немного загадочным. – Он засмеялся. – Кстати, простите мою невоспитанность, я – Девин.
- Приятно познакомиться, - я протянул ему руку, он пожал ее, несмотря на хрупкий вид, в его рукопожатии чувствовалась сила.
- Кстати, доктор, почему вы, с вашими знаниями, до сих пор в школе?
- Мне там нравится, мне нравиться думать, будто я учу детей тому доброму, что они потом принесут в мир.
- Значит, меня отправили к нужному человеку, - он засмеялся. Я вдруг подумал, что имя «Девин», если в нем поменять одну букву превратится в слово «Девил» - дьявол, видимо что-то отразилось на моем лице, так как он заметил. – Вы чем-то огорчены?
- Нет, просто мне кое-что показалось.
- Что же, если не секрет? И, может быть, перейдем на «ты»?
- Согласен. Мне показалось странным ваше имя…
Он перебил меня:
- Вы про букву? Да, каюсь, я специально взял себе такое имя, просто потому, что то, о чем я говорю очень не нравится многим, и многие считают меня еретиком.
- И о чем же вы говорите? Вам же ведь дали информацию о том, что я очень свободно мыслю, что так же не поощряется Матерью нашей Церковью. – Я засмеялся, он засмеялся вместе со мной и сказал:
- Не боитесь, что вас когда-нибудь услышат? И, кстати, мы собрались переходить на «ты».
- Не боюсь. Они мне ничего не смогут сделать, Инквизиция сейчас слаба, да и я являюсь Верховным Инквизитором в Корнуэлле. Так что можешь меня не бояться – ты все равно успеешь уйти, если захочешь. Я не сторонник костров.
- Хорошо, придется тебе поверить. Мои убеждения даже тебе могут показаться кощунственными, дай мне слово, что если тебе что-то не понравится, ты дашь мне хотя бы три часа, чтобы покинуть город.
Так вот, слушай. Я считаю, что Бога нет. Что смысл человеческой жизни состоит в том, чтобы видеть красоту мира, со всех его сторон. Я, например, вижу красоту мира с так называемой «темной» стороны, со стороны боли и грусти… Я люблю копаться в чужих душах, но я стараюсь помочь тем, у кого я беру что-то, мы ведь всегда должны отдавать долги, и ни для того, чтобы не нарушить какой-то вселенский принцип, а просто, чтобы быть честными с собой. – Его глаза загорелись, но не фанатичным огнем, а одухотворенностью порыва. – Мой символ – кольцо. Смотря на кольцо, мне в голову забрела мысль о том, что понятие смысла жизни является конечной точкой самопознания человека, а, значит, фактически моментом его смерти. Но при этом кольцо замкнуто, значит, и смерть является началом жизни. Но, поскольку я еще жив, то все это – не более чем романтические мечтания.
На самом-то деле, если верить развивающейся биологии, то смысла жизни просто нет, упразднили за ненадобностью, потому что, если верить, что нас создала Природа, а никакой не Бог, то получается, что природа просто наделила нас немного другими, чуть более расширенными в плане функциональности, компонентами, ну и самосознанием, конечно.
Тогда получается, что если наш мозг, как доказали биологи, развивался в процессе эволюции, и все мысли о смысле жизни являются просто нашей фантазией. И ничего реального в понимании нашей роли в жизни не принесут. Может быть, наша роль – проста, как и у всех животных – размножаться и хранить популяцию, а мы напридумывали красивых фраз и тайн.
- Не знаю, я никогда не задумывался над этим. Как же это было… - я задумался. – А, вспомнил, у кого-то вычитал, фантастика, конечно, но представление дает: «Он никак не мог взять в толк, как же это он роет в одном направлении и все равно каждое утро откапывает дверь на работу, но зато понимал, что размышления о таких вещах еще никого не привели ни к чему хорошему, и поэтому предпочитал особенно на эту тему не думать».
- Я же говорил, что ты меня не поймешь… Всегда одна и та же реакция на мои слова, а ведь никто и не задумался, что именно они могли бы оказаться истиной, так как у всех гипотез на Земле равная доля вероятности… А когда кто-то как-то докажет, все удивятся – как же это мы, ведь все было так просто. Самое замечательное, что среди всех гипотез мира этой, доказанной, не будет. – Он засмеялся. – Но я, скорее всего, этого уже не увижу. Хотя мне оно и не надо – просто кто-нибудь бы понял…
- Ты меня не дослушал, - перебил я его. - Я ведь так и не рассказал, что я тоже подозреваю, что Бога нет. Ведь все, что мы видим, создано человеческими руками. Все законы нашего общества записаны еще Аристотелем, а уж кем они были составлены, я не берусь судить, но точно знаю одно – законы эти писаны людьми, а не кем-либо еще. Мне даже кажется, что законы социума складывались в результате той эволюции, о которой ты говорил. Мне интересно, кто был Моисей, да и был ли он вовсе. Никто же точно не знает… Знаю только одно, что где-то, кажется в Индии, существовал Гаутама Будда, если я правильно помню его имя. Если только это тоже не подлог.
- Существовал, мне кажется, и он более реален, чем Моисей, может из-за того, что он существовал «ближе» к нам по времени? Но религия – очень тонкий инстремент, с помощью которого можно управлять сотнями тысяч людей, и я не удивлюсь, если окажется, что все религии мира были созданы теми, кто хотел абсолютной власти. Опять же, я исключаю религию Будды, да и, пожалуй, друидов. Они не стремятся к власти, в отличие от того же христианства…
Хотя опять же, подчеркну, что я не знаю, что у них в душе, я не принимал их религии и не сильно знаю догматы, хотя, как мне кажется, цель создания религии – власть. Но смысл спорить о том, чего не знаешь?
- Я знаю, но просто пойми и меня, ты – незнакомый человек, причем еще и с образованием, путешествовал, занимался чем-то еще, а я – скромный сельский учитель, не побывавший дальше пределов родного графства, и которому, к тому же, поговорить на такие темы просто не с кем. Посмотри вокруг – везде запуганный народ, в каждом человеке они видят шпика, как они могут говорить со мной на такие темы, зная мой сан? Что они подумают? Так что, в сущности, я очень одинок.
- Расскажешь, как же тебя угораздило стать инквизитором? Защищаешь своих язычников?
- Примерно так, хотя никто этого не знает. Для высших властей я – примерный, исполняющий все инструкции инквизитор, а для остальных… - я задумался. – Да и для остальных тоже. - Настроение вдруг упало. – Ну, я не могу желать, чтобы все видели во мне ангела, это же невозможно. И, кстати, я не защищаю всех, - я подчеркнул это слово. – я защищаю только тех, кто не мешает другим. Например, в нашем графстве, да и по всей территории страны, друиды давно отказались от жертвоприношений. Они поклоняются Природе, они лучше, чем те, которых мы завтра поведем на костер.
- Кого же?
- Век не было такой напасти, в городе объявились какие-то идолопоклонники. Они убили одну девушку прежде, чем мы успели их изловить. Я лично подожгу их костер. Сегодня будет суд, приходи. Мы будем решать, что с ними делать. Но запомни, тебя стража из поля зрения выпускать не будет, мало тут робингудов шатается.
- Нет, - он улыбнулся открыто, - я не из их числа. Но почему ты их так ненавидишь?
- А их есть за что любить? В мире два сильных чувства – любовь и ненависть, все остальное – их отголоски. Любовь вообще спорное чувство, впрочем, как и ненависть. Разве можно любить вора или убийцу? А ведь любят! И хотя такая любовь, зачастую, является всего лишь выдуманной, но иногда бывают и истинные чувства.
- Сердце женщины – загадка, которую не разгадать ни одному мужчине. Мы не знаем и не узнаем никогда, почему женщина любит и как. Хотя, если задуматься, а сами-то мы знаем, почему любим? Мы, конечно, можем сказать «за ум» или «за красоту», но ведь все это общие формулировки, а на самом деле нами руководят чувства, согласен? – Я кивнул головой. – Но, знаешь, когда мы любимы, нам более ничего не важно, мы стараемся только сохранить то, что построили, – он поправился, - ну, я так считаю. – Он продолжал. – Само понимание любви для меня – чистое обожание друг друга, проявления нежности, заботы и, главное – никаких конфликтов. Именно в эту концепцию любви я верю и именно ее я пытаюсь воплотить. Это сложно, так как приходится с собой бороться, зато результат превосходит все ожидания. Право, я никогда так не любил, но очень этого желаю. Ведь именно это и есть счастье, разве не так?
- Наверное, я ведь так и не узнал любви. Жена моя рано умерла, а я так больше никого и не встретил. Теперь я перенес всю любовь на детей, может в этом мое личное счастье. – Я посмотрел на небо и продолжил более спокойным голосом. – Скоро вечер, нужно сегодня организовать место на площади для суда. Пойдем. Ты уже где-то остановился?
- Нет, я собирался сейчас этим заняться. – Сказал он и опустил капюшон.
- Не стоит себя утруждать, предлагаю тебе поселиться у меня в доме. Комнат у меня много, так что место найдется. Вечером можно свободно вести беседу. И надолго ты у нас?
- Нет, ненадолго, - он улыбнулся, - я не задерживаюсь долго, боюсь привязаться к людям. Пойдем.
И мы пошли обратно по тропинке в город.